Столпы Земли - Страница 401

401

— Ну-ну. А я было совсем отчаялся. Неужто, думаю, так и останется старой девой.

Алина покачала головой:

— Ну нет, только не Салли. С ней все в порядке. Только слишком уж привередливая.

— Да ну? А чего же тут думать: все девки в округе давно положили глаз на Питера. Ждут не дождутся.

— Местным девицам подавай таких красавцев, как Томми, которые сломя голову носятся на лошадях и достаточно богаты, чтобы носить вышитые шелком плащи. Салли совсем не такая. Ей нужен кто-то умный и чуткий. Мне кажется, Питер как раз тот человек.

Джек согласно закивал. Ему никогда не приходили в голову подобные мысли, но сердцем он чувствовал, что Алина права.

— Она вся в бабку, — сказал он. — Моя мать тоже в свое время влюбилась в чудака.

— Салли очень похожа на твою мать, а вот Томми — весь в моего отца.

Джек улыбнулся ей. Она была красива, как никогда. И хотя в волосах ее появились серебряные прядки, а кожа на шее не была уже такой мраморно-нежной, как прежде, но с годами прекрасные черты ее лица обозначились еще четче и она приобрела спокойную величавую красоту настоящей женщины. Джек протянул руку и провел кончиками пальцев по ее подбородку.

— Точно как мои парящие подпорки, — сказал он.

Алина улыбнулась.

Рука его скользнула по ее шее и остановилась на груди. Ее груди тоже изменились. Он помнил времена, когда они высоко торчали, словно невесомые, и соски их дразняще рвались вверх. Потом, во время беременности, они стали еще больше, соски набухли и все так же манили. Сейчас груди ее немного опустились и стали мягче, и, когда она шла, они восхитительно покачивались из стороны в сторону, сводя Джека с ума. Я, наверное, всегда буду любить их, подумал он; даже когда они станут совсем вялыми и морщинистыми. Он почувствовал, как напрягся сосок под его пальцами, и склонился, чтобы поцеловать ее.

— Джек, ты же в церкви, — прошептала Алина.

— Забудь об этом. — Его рука побежала по ее животу и спустилась на теплое лоно.

Внезапно на лестнице послышались шаги. Джек виновато отстранился от жены. Она улыбнулась его растерянности.

— Это тебе Божья кара.

— Я с тобой позже разберусь, — шутливо пригрозил он ей.

В галерею вошел приор Джонатан. С торжественным видом он поприветствовал их обоих. Взгляд у него был очень серьезный.

— Я хочу кое-что сообщить тебе, Джек, — сказал он. — Давай пройдем в главное здание монастыря.

— Конечно, — ответил тот и встал.

Джонатан стал спускаться по лестнице.

Джек задержался у двери и, погрозив Алине пальцем, сказал:

— Позже.

— Обещаешь? — улыбнулась она.

Он стал догонять приора, прошел через весь собор к двери в южном поперечном нефе, которая вела в главное здание. Они вместе пошли по северному коридору мимо учеников, чертивших что-то на восковых дощечках, и остановились в углу. Наклоном головы Джонатан показал Джеку на монаха, сидевшего на каменном выступе в западном коридоре. Тот накинул на голову капюшон, прикрыв лицо, но, пока они выжидали, он повернулся и поднял голову — и быстро отвел взгляд.

Джек невольно отступил назад.

Монахом был не кто иной, как Уолеран Бигод.

— Какого черта ему здесь надо? — со злостью спросил Джек.

— Готовится к встрече со своим Создателем, — ответил Джонатан.

— Не понимаю.

— Он конченый человек. У него не осталось ни положения, ни власти, ни друзей. Он наконец осознал, что Бог не хочет видеть его великим и могущественным епископом. Уолеран понял, что совершил много ошибок. Он пришел к нам пешком и просил принять его как простого монаха и позволить провести здесь остаток дней, моля Бога о прощении за свои грехи.

— Что-то не верится мне, — сказал Джек.

— Я тоже поначалу сомневался, но в конце концов понял, что он, в сущности, всегда был очень богобоязненным человеком.

Слова приора не тронули Джека.

— Я на самом деле думаю, что Уолеран был очень набожным. Он совершил только одну роковую ошибку: всегда полагал, что цель служения Богу оправдывает средства. И поэтому поступал как хотел.

— И в том числе организовал заговор против архиепископа!

Джонатан воздел руки, словно хотел защититься.

— Пусть Господь накажет его — не я.

Джек пожал плечами. То же самое сказал бы, наверное, и Филип. Он же никак не мог понять, зачем было позволять Уолерану поселиться в монастыре. Впрочем, таковы уж эти монахи.

— А зачем ты решил показать мне его?

— Он хочет рассказать тебе, почему повесили твоего отца.

Джек похолодел.

Уолеран сидел словно окаменевший, глядя в пустоту. Он был бос. Сухие белые щиколотки старика торчали из-под ветхой домотканой одежды. Джек вдруг понял, что бывший епископ уже совсем не страшный, а скорее обессилевший, потерявший все надежды, пребывающий в вечной тоске человек.

Он медленно подошел к Уолерану и сел на скамью в ярде от него.

— Старый король Генрих был слишком сильным, — начал тот без всяких вступлений. — Многим высшим феодалам это не нравилось — они чувствовали себя связанными по рукам и ногам. Им нужен был монарх послабее. Но у Генриха был сын — Уильям.

Это была известная история.

— Меня тогда еще не было на свете, — сказал Джек.

— Твой отец умер до твоего рождения.

Джек кивнул:

— Продолжай.

— Несколько феодалов решили убить сына короля. Им казалось, что, если возникнут трудности с прямым наследником, они смогут оказать большее влияние на выбор нового монарха.

Джек внимательно смотрел в изможденное бледное лицо Уолерана, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на то, что монах врет. Но ничего прочитать в глазах старика не смог, даже если тот и замышлял очередное коварство.

401